Часто говорят, что возникший в конце холодной войны однополярный мировой порядок, в котором доминируют США, в последнее время начал меняться на «многополярную» систему из-за роста геополитического «веса» Китая и многих других развивающихся стран.
Но реальные индикаторы, по которым мы можем судить о весе глобальных держав, обычно обсуждаются лишь туманно, если обсуждаются вообще
Общепринятой шкалы, с помощью которой можно было бы измерить международный вес страны относительно других стран, не существует. Международный валютный фонд и Всемирный банк используют экономические индикаторы, например, размер ВВП и внешней торговли, но они не являются стандартом для остальных международных институтов. Даже у ООН нет одинаковой мерки, применяемой во всех её агентствах: в Генеральной ассамблее у каждой страны равный вес, а права вето не существует; в Совете безопасности у пяти постоянных членов (Китай, Франция, Россия, Великобритания и США) есть право вето.
В период, когда принципы многосторонних подходов («мультилатерализм») оказались под растущим давлением, будет полезно разобраться в фундаментальных изменениях веса ключевых стран и попытаться понять, в какой степени происходящее с нами сегодня является результатом структурных изменений в их весе, а в какой вызвано просто независимыми политическими переменами.
Можно выделить три основных индикатора международного веса стран: размер населения, размер экономики в виде ВВП по рыночным ценам (ВВП по паритету покупательной способности больше полезен для сравнительного измерения благосостояния) и военная мощь, измеряемая – не вполне идеально – как сумма оборонных расходов. Если мы будем считать все три показателя равными или одинаково важными, тогда «важнейшими» державами мира окажутся США, Китай, Евросоюз, Япония, Индия, Россия и Бразилия.
Конечно, здесь возникает множество вопросов, начиная с вопроса о том, можно ли считать Евросоюз (который ведёт торговые переговоры как единая структура, но состоит из отдельных стран, обладающих суверенитетом во многих сферах) единым участником глобальной политики. Кроме того, совершенно не ясно, следует ли считать эти три индикатора действительно равнозначными.
Так или иначе, данные индикаторы могут послужить хорошей стартовой точкой для сравнения конфигурации глобального веса стран в 1990, когда начал возникать так называемый однополярный порядок, и в 2017, когда уже должны были стать видны контуры многополярного порядка.
Эти цифры подчёркивают, прежде всего, подъём Китая: его доля в мировом ВВП и военных расходах значительно возросла (с 1,7% до 15% и с 1,6% до 13,8% соответственно). Индия также увеличила свою долю в этих двух сегментах, хотя её изначальная база была намного ниже (с 1,4% до 3,3% и с 1,4% до 3,6% соответственно). Ни одна другая держава не добилась аналогичного увеличения своих «размеров». США немного потеряли в доле ВВП и населения, но по-прежнему остаются крупнейшей державой мира, если принять во внимание их военную мощь. С населением (уменьшающимся) и ВВП, которые равны всего лишь 2% от общемировых значений, Россия – очень «мала», но она обладает ядерным оружием, и этот фактор следует учитывать.
Судя по этим данным, мир вступает в следующее десятилетие в своеобразном биполярном состоянии, в котором мощно доминируют США и Китай. Если считать Евросоюз единой державой, в том числе если так будут считать сами члены ЕС (например, проводя единую политику), его можно воспринимать как третий полюс. Индия, чей ВВП сейчас растёт почти на 8% ежегодно, со временем могла бы стать четвёртым полюсом, но ей ещё предстоит пройти определённый путь.
Международный порядок, опирающийся на три с половиной ноги, не вполне соответствует модным идеям многополярности. И отсюда вытекают важные выводы, касающиеся усилий по возрождению мультилатерализма. В частности, из-за того, что мир не является действительно многополярным, он структурно не столь уж благоприятен для многополярного мультилатерализма, как многие считают. Для сохранения мультилатерализма понадобится поддержка крупных игроков.
Многие надеялись, что Китай своим весом вступится за многосторонний мировой порядок, но руководство Китая, похоже, готово пользоваться многосторонними структурами лишь тогда, когда ему это выгодно. В свою очередь, ЕС явно склоняется к мультилатерализму, но он ослаблен внутренними разногласиями. Если бы ЕС сумел их преодолеть, он мог бы стать тем защитником мультилатерализма, в котором мы нуждаемся; но пока что Евросоюз слишком разобщён. Индия также могла бы стать важным защитником мультилатерализма, но сейчас она проводит одностороннюю политику, и ей всё ещё не хватает необходимого международного влияния.
В итоге краеугольным камнем глобального сотрудничества по-прежнему остаются США. Можно создавать коалиции на региональной основе или для решения конкретных проблем; но сохранение, не говоря уже об углублении, существующей системы глобального управления будет невозможно без поддержки США.
Поскольку США сейчас всё сильнее сопротивляются международному сотрудничеству и даже активно его подрывают, это вызывает серьёзную обеспокоенность. Как недавно объяснял Роберт Каган, в современном, глубоко взаимосвязанном мире мы больше, чем когда-либо раньше, нуждаемся в правилах и институтах для управления рынками и экономической деятельностью. Эта необходимость будет становиться лишь всё более очевидной, по мере того как новые технологии, например искусственный разум и генная инженерия, будут ставить перед нами политические и этические вопросы, которые должны решаться на международном уровне.
Конечно, США далеки от единства в своей оппозиции мультилатерализму. Америка так много выигрывает благодаря открытости и сотрудничеству, что через несколько лет может решить вернуть себе прежнюю роль. Однако при этом очень важно, чтобы другие стороны при каждой возможности продолжали пользоваться и содействовать развитию системы многосторонних отношений. В ограниченных масштабах отраслевое и географическое сотрудничество остаётся возможным, и его следует поощрять всеми силами.
Если же говорит шире, то надо вести большую идеологическую битву за международную систему, основанную на правилах, и использовать в качестве антидота неонационализму сильную дозу глобальной гражданской ответственности. Понесённые недавно тактические поражения можно будет компенсировать, если в этой идеологической битве будет одержана победа. Учитывая необходимость в инклюзивном сотрудничестве, для достижения долгосрочного мира и прогресса критически важно утверждение и укрепление этичной глобальной системы управления, основанной на правилах. А на фоне сохраняющихся «размеров» Америки для мира в целом очень важно, чтобы США в полной мере участвовали в этом процессе и вновь стали лидером глобального управления в цифровую эпоху.
Подготовлено forbes.kz