Вячеслав Додонов: Когда рухнет доллар?

– Нынешняя международная ситуация вроде бы не похожа на ту, что была в мире в 2008–2009 годах, но экономисты очень часто говорят о кризисе в экономике. Так есть кризис или нет?

– Смотря, что понимать под этим термином. Предыдущий глобальный кризис был в 2009 году на фоне отрицательного роста мирового ВВП и сильного падения в большинстве секторов финансовых рынков. Сейчас пока такого нет, поэтому происходящее нельзя назвать кризисом. Хотя, действительно, уже два-три года в экспертной среде и среди практиков есть его ожидание. Это связано с тем, что во всех секторах рынка, прежде всего долговом и фондовом, надулись пузыри. Был пузырь и на товарном рынке, но он сдулся в 2014 году, когда цены на нефть упали со 110 долларов до 37. То есть в три раза. Это могло бы стать началом кризиса, однако не стало, падение дальше не пошло. Современные финансовые рынки высоко манипулятивны, и регуляторы в первую очередь ФРС научились с этим работать. Все давно ждут обвала на рынках, но пока этого удается избежать с помощью разнообразных монетарно-регулятивных ухищрений. Можно было бы успокоиться, если бы не одна проблема – рост госдолга США, что у всех на слуху. Увеличивается он практически без остановок. Только федеральная его часть превышает 22 трлн долларов. А вместе с долгами Штатов, муниципалитетов и квазигосударственного сектора это свыше 60 трлн долларов! Так что все предпосылки для обвала есть, что и приведет к очередному мировому кризису. Но пока его нет.

– На этом фоне идет еще и американско-китайская торговая война, которая все усугубляет.

– Да. Первые «выстрелы» прозвучали в январе прошлого года, когда американцы ввели повышенные таможенные пошлины против китайских солнечных батарей и стиральных машин. Начиналась эта тема еще с предвыборной риторики Трампа. Я тогда писал, что быстро это не закончится, и скорее всего конфликт выйдет за пределы торговых связей. Так и получается: власти США начали использовать административный ресурс в виде запрета покупки акций американских компаний фирмами, аффилиированными с Китаем. США занимают такую позицию, которая не оставляет Пекину выбора. Китай не хочет никакой торговой войны, это очень прагматичная держава, но США хотят, чтобы Китай фактически отказался от своего экономического курса. А это, конечно, для Пекина неприемлемо и этого не будет. Поэтому Китай будет принимать ответные меры. Но проблема в том, что он не может отвечать зеркально на торговые ограничения в силу огромного торгового дефицита. Китай поставляет в США товаров на полтриллиона долларов, а импортирует меньше чем на 200 млрд долларов.

– Но Китай не та страна, которая может промолчать. Да и задели ее за живое. В таких ситуациях и более слабые идут на ответные действия.

– Конечно, КНР ответит, но это будет делаться мерами, выходящими за пределы торговых отношений. Это девальвация юаня, которая уже идет. В ответ на майские действия США китайцы сразу девальвировали свою валюту. Плюс то, чего не было раньше: в Китае развернулась патриотическая кампания против американских товаров, такая народная потребительская война типа бойкота. Видно, американцы их все-таки сильно достали. И это уже серьезно! Многим американским компаниям, возможно, придется оставить китайский рынок. Еще Пекин может реагировать на американские акции тем, что будет продавать бумаги американского госдолга. Он это делает пока что аккуратно и в небольших объемах, поскольку, конечно, не заинтересован, чтобы все обвалилось и пострадали его собственные резервы. Достаточно не покупать бумаги новых эмиссий, погашая старые. Это удар по американской системе госфинансов, косвенно и по мировой системе – в зависимости от масштабов ответа. Прецедент есть. Россия продала фактически весь свой запас американских ценных бумаг, хотя раньше входила в десятку крупнейших держателей. Но у нее их было на 87 млрд долларов, а у Китая на триллион. И если он пойдет по этому пути, то последствия будут другие. Даже российские продажи заметно повлияли на доходность трежерис, повысив их. А чем выше доходность, тем сложнее американскому федеральному бюджету, которому и так нехорошо. Ситуация с долгом у них очень плохая.

– Думаю, желание остановить рост Китая не было главной причиной этой войны. Базовым посылом стали внутриполитические проблемы США. Трамп обещал, что вернет Америке рабочие места и справедливое отношение к ней. И если придет новый либеральный президент типа Обамы, который будет за глобализацию, то опять в повестке появится тема трансконтинентальных торговых и инвестиционных союзов. Но кроме деклараций есть и практика. Например, США задолго до начала этой торговой войны лидировали среди других стран по количеству исков в ВТО. То есть и до Трампа они считали, что с ними неправильно торгуют, манипулируют валютами.– Почему Трамп так набросился на Китай? Да, его экономика растет, страна усиливается, но эти процессы идут давно. Что принципиально изменилось по сравнению, например, с концом «нулевых» годов?

– Подобная история была еще в 1970-х годах, когда американцы возмущались растущим присутствием Японии на своем автомобильном рынке. В советских газетах эта тема стала одной из любимых. Мол, вот схлестнулись капиталисты!

– Да, и риторика в США была точно такая же, как сейчас в отношении Китая: мол, японцы наводнили наш рынок своими автомобилями потому, что у них курс йены низкий, поэтому надо заставить его поднять. Но проиграли они японцам не из-за этого, а из-за неконкурентоспособности. Они и дальше будут проигрывать – такова судьба гегемона, когда он уже не тот, когда обречен на закат. В этой войне у американцев нет никаких шансов на победу, и если они будут упорствовать, то себе сделают гораздо больнее, чем Китаю. Торговый дисбаланс, может быть, смогут как-то выровнять, но в конце концов им придется уступить.

– Вы согласны, что проект «Нового Шелкового пути» – это результат противостояния США и Китая, чтобы создать транспортные пути, альтернативные морским?

– В этом что-то есть. Но, наверное, у этой инициативы много мотивов, и было бы странно, если бы она не появилась. Китаю нужен альтернативный трансконтинентальный маршрут, даже и без такого фактора, как американский флот. Нужны трубопроводы для поставок газа и нефти, нужны торговые коммуникации. В таком большом проекте каждый специалист – и экономист, и логистик, и политолог – сможет найти свой мотив. Китайцы этим проектом много зайцев убивают, в том числе и продвижение своей «мягкой» силы.

– Есть распространенный публицистический тезис, что обе мировые войны начались из-за накопившихся макроэкономических проблем и…

– И что Америка сейчас устроит новую большую войну, чтобы не платить по долгам. Нет, я эту мысль не разделяю. Сейчас не те времена, чтобы можно было такие проблемы решить с помощью войны.

– Если бы Трамп не развязал свою глупую кампанию, его позиции еще долго были бы непоколебимы. Сейчас партнеры вынужденно снижают долю долларов в своих расчетах. Но время доллара начало уходить давно, с момента появления евро. Именно он стал первым и реальным конкурентом доллара. Думаю, что на самом деле ключевое геоэкономическое противостояние в мире – это не США и Китай или США и Россия, а США и Европейский союз. После появления евро его доля в международных резервах стала очень быстро расти. В какой-то момент экономика ЕС превзошла экономику США по размеру. Евро теснил доллар и в международных расчетах. Закончилось это после кризиса 2008 года. Но, думаю, что многие конфликты по периметру границ ЕС инспирируются именно в связи с этим – объединенная экономика Европы является единственным конкурентом американской.– Но время доллара уходит?

– Как долго может продлиться этот бардак в мировой экономике?

– Он только начался и еще даже не дошел до активной фазы. Мирового финансового кризиса пока нет. Пузыри продолжают надуваться. Когда они лопнут, неизвестно. Такая ситуация может длиться довольно долго, но кончится она обвалом. Главенствующее положение доллара определяется тем, что это основная резервная валюта мира. У США гигантский долг, которому нет альтернатив. Если мы все решим скопом выйти из него, то окажется, что некуда вложить наши триллионы – нет таких же надежных активов. Конфликт, который устроил Трамп, снижает роль доллара, но альтернативы ему нет. Система неправильная, несправедливая, но есть вопрос: а что вместо?

– Например, идея наднациональных валют, в том числе евразийской.

– Это несерьезно. Для функционирования единой валюты нужно, чтобы было одно министерство финансов и один бюджет. Даже пример евро оказался проблемным, хотя там относительно сплоченное и дисциплинированное европейское сообщество. Мы можем вспомнить и советский опыт, когда уже были независимые государства, но еще рублевая зона. Чем все кончилось?

– Однако в ЕС тоже нет общего бюджета.

– Нет. И это причина того, что их назревшие проблемы перезреют. В итоге произойдет или распад еврозоны, или выход из нее отдельных членов.

– К какому-то стандарту надо возвращаться. Нужно вернуть деньгам некую меру стоимости, понятную всем. Проблема в том, что и золотой стандарт не будет работать, так как золото – тоже объект биржевых спекуляций, в силу этого стоимость его волатильна. Но это лучше, чем ничего, и курс, взятый рядом нацбанков, в том числе и казахстанским, на повышение доли золота в своих резервах, правильный. Не думаю, что на основе золота можно сделать какую-то универсальную валюту.– Иногда говорят, что нужно вернуться к золотому стандарту…

На самом деле ситуация очень серьезная, не имеющая исторических прецедентов. Никогда не было такого, что основная мировая валюта вот-вот рухнет, а у нас нет ни альтернатив, ни сценариев на этот случай. Мы не представляем, что в таком случае делать. Уважаемые люди на мировых форумах говорят о чем угодно – глобальном потеплении, пластике в желудках у китов, но только не о будущем мировой финансовой системы. И мировые институты этим не занимаются, в том числе и МВФ.

– Может быть, нынешняя ситуация с наращиванием американского госдолга способна продолжаться бесконечно?

– Нет, думаю, что кризис произойдет в перспективе через 5–10 лет. Буквально на днях было сделано заявление американского казначейства о том, что в 2024 году наступит точка невозврата для американского госдолга. То есть он станет таким огромным, что все новые эмиссии долга будут уходить только на выплаты процентов по предыдущим. Это снежный ком, но на нем построена финансовая система всего мира. Эту проблему нужно изучать, но никто этим не занимается.

– Может быть, это делается, но в закрытом формате?

– Не думаю, что это не просочилось бы наружу. Скорее всего, политики и финансисты думают, что «пронесет». Тем более, западные демократии живут в рамках электорального цикла, который довольно короткий. Политики озабочены тем, что «влить в уши» избирателям, а не решением фундаментальных проблем.

– Как все эти процессы затрагивают казахстанскую экономику? Особенно конфликт США и Китая?

– Мы видим нервную реакцию нефтяного рынка на очередные «залпы» в этой войне. И если война будет разгораться, то на макроуровне это будет означать замедление мирового экономического роста и мировой торговли, которая и так уже замедлилась до уровня, аналогичного прошлому глобальному кризису 2008–2009 годов. В результате по цепочке дело дойдет до снижения цен на наше сырье. Как всегда цены на нефть для нас являются практически единственным каналом передачи внешних шоков на нашу экономику. Можем ли мы влиять на эти процессы? Казахстан участвует в соглашении ОПЕК+, это наш скромный вклад в стабилизацию этих процессов.

– Оживление потребительского спроса в Казахстане может микшировать негативное макроэкономическое влияние?

– Да, и все антикризисные программы, что у нас принимались на протяжении последних лет, предполагают это. Это классика экономической науки, и это делается правительством. Вопрос в том, что это делается за счет увеличенных трансферов из Нацфонда и его резервы уже несколько лет уменьшаются. Чего раньше, со времени его основания, никогда не бывало. Сейчас там около 59 млрд долларов, а на максимуме, в 2014 году, было 77 млрд долларов. Конечно, единственный способ противостоять внешним шокам – это увеличивать госрасходы на программы занятости, всевозможные дорожные карты, субсидирование процентных ставок, чтобы более активно запускались процессы кредитования, ипотеки. То есть за счет внутреннего спроса компенсировать внешний негатив. Но все-таки надо сознавать, что внешний фактор более силен. Объем экспорта у нас в лучшие времена был порядка 80 млрд долларов в год, в прошлом году – около 60 млрд долларов, и в таких объемах мы не можем тратить деньги из Нацфонда.

– Не приведут ли те процессы в мировой экономике, о которых вы говорите, к реставрации социалистических моделей, национализации, плановой экономике? Ностальгические нотки нет-нет да и звучат в разных странах.

– Нет, этого точно не будет. Социализм в принципе не жизнеспособен. У меня об СССР теплые воспоминания, но та система развалилась именно потому, что противоречила человеческой природе. Идеалы работают на протяжении короткого периода времени, потом пассионарии уходят, приходит время обывателей, а им нужны колбаса и хорошая одежда. А плановое хозяйство не способно все это производить в необходимых объемах. Из всех «измов» социализм наименее стыкуется с человеческой природой.

Источник: express-k.kz