Для того чтобы оправиться от долгового кризиса, как показывает история, в среднем требуется восемь лет, об этом в материале Forbes Kazakhstan.
Так, мировая экономика только недавно вернулась к устойчивому росту после кризиса 2008 года. В результате чрезвычайных мер по восстановлению экономики, принятых регуляторами и политиками, сегодня банки более капитализированы и меньше денег бесцельно крутится в глобальной финансовой системе. Но некоторые знакомые риски вновь дают о себе знать. Наряду с этим появляются и новые вызовы. McKinsey анализирует, как изменился ландшафт глобальной экономики за последние 10 лет.
Глобальный долг продолжает расти
Вопреки ожиданиям, совокупный глобальный долг правительств, нефинансовых корпораций и домохозяйств с конца 2007 вырос на $72 трлн. Лишь на Китай приходится треть роста общего мирового долга посткризисного периода. За последнее десятилетие долг страны увеличился более чем в 5 раз, достигнув $29,6 трлн к середине 2017, и вырос с 145% к ВВП в 2007 до 256% в 2017.
Во многих развитых странах государственный долг увеличивался еще до 2008, но мировой экономический кризис усугубил ситуацию, вызвав снижение налоговых поступлений и рост социальных выплат. Так же как и в другие периоды истории, начавшийся в частном секторе долговой кризис сказался на правительствах. С 2008-го по середину 2017 мировой государственный долг более чем удвоился и достиг $60 трлн. Среди стран ОЭСР госдолг теперь превышает годовой ВВП в Японии, Греции, Италии, Португалии, Бельгии, Франции, Испании и Великобритании.
В развивающихся странах растущий государственный долг отражает масштабы инвестиций на индустриализацию и урбанизацию, хотя некоторые также финансируют крупные государственные администрации и неэффективные госпредприятия. Несмотря на это, госдолг во всех странах с развивающейся экономикой меньше, чем в странах с развитой: 46% к ВВП в среднем против 105%. Но некоторые государства, включая Аргентину, Гану, Индонезию, Пакистан, Украину и Турцию, недавно оказались под давлением из-за ослабления местной валюты и крупных долгов в иностранной. Международный валютный фонд оценивает, что около 40% стран с низким уровнем дохода в Субсахарской Африке уже находятся в состоянии долгового бремени или близки к нему. Недавно Шри-Ланка уступила контроль над портом Хамбантота крупному китайскому предприятию China Harbour Engineering, после того как вступила в просрочку по кредиту для строительства порта.
За 10 лет более чем в 2 раза увеличился глобальный корпоративный долг нефинансового сектора и достиг $66 трлн в середине 2017 года. Две трети роста корпоративного долга приходится на развивающиеся страны, что представляет угрозу, когда долг выражен в иностранной валюте. Так, корпоративный долг Турции за последнее десятилетие удвоился, причем многие кредиты выражены в долларах США. Один из самых высоких коэффициентов корпоративного долга в мире сейчас у Китая – 163% к ВВП. Примерно треть этого долга связана с секторами строительства и недвижимости.
Банки более надежны, но менее прибыльны
Системно важные финансовые учреждения должны иметь дополнительный буфер капитала, и у крупных банков теперь есть минимальная сумма ликвидных активов. После кризиса коэффициент достаточности капитала первого уровня возрос с менее чем 4% в среднем для американских и европейских банков в 2007 до более чем 15% в 2017. Но рентабельность капитала (ROE) банков в развитых экономиках упала более чем наполовину. Средний ROE банков Европы за последние пять лет составил 4,4%, американских – 7,9%.
В некоторых развивающихся странах бремя банковской системы – неэффективные кредиты. В Индии их доля составляет более 9% от всех займов. Девальвация турецкой валюты может привести к увеличению дефолтов в стране.
Наиболее эффективными банками в посткризисный период являются те, что резко сократили эксплуатационные расходы (даже при создании отдела риск-менеджмента). В этом вопросе банки США успешнее европейских. Но банковское дело может стать низкорентабельным бизнесом, если отрасль не оживит рост выручки. С 2012 по 2017 ежегодный рост мировой выручки в среднем составлял лишь 2,4%, что значительно ниже 12,3% в предкризисное время.
Традиционным банкам вызов бросают новые цифровые игроки. Платформенные компании, такие как Alibaba, Amazon, Facebook и Tencent, угрожают многим бизнес-направлениям и уже завоевывают мобильные и цифровые платежи. McKinsey прогнозирует, что по мере восстановления процентных ставок и других попутных факторов ROE в банковской сфере может достигнуть 9,3% в 2025. Но если розничные и корпоративные клиенты переведут банковские услуги к цифровым компаниям так же быстро, как принимали новые технологии в прошлом, ROE в отрасли может упасть ниже текущих показателей.
Глобальные финансы менее уязвимы
Одним из самых больших изменений в финансовом ландшафте является резкое сокращение международной активности. Уменьшилось количество денег, протекающих через границы, – с 2007 валовые трансграничные потоки капитала в абсолютном выражении сократились наполовину. Это значит, что риск кризиса в стиле 2008 года, который отразился рикошетом по всему миру, значительно ниже.
Банки еврозоны лидировали в отступлении от международной деятельности, став более локальными и менее глобальными. С 2007 их общие иностранные кредиты и другие задолженности сократились на $6,1 трлн, или на 38%. Почти половина этого – сокращение заимствований внутри еврозоны, особенно межбанковского кредитования. В 2007 две трети активов немецких банков находились за пределами Германии, сейчас – одна треть.
Банки Швейцарии, Великобритании и некоторые банки США сократили международный бизнес. В глобальном масштабе банки с момента кризиса продали более $2 трлн активов. Это отражает несколько факторов: переоценку странового риска, признание того, что внутренний бизнес выгоднее иностранного, национальную политику, способствующую внутреннему кредитованию, и новые правила в отношении капитала и ликвидности.
Глобальные прямые иностранные инвестиции упали с пика в $3,2 трлн в 2007 до $1,6 трлн в 2017, но это сокращение меньше, чем сокращение трансграничного кредитования. Отчасти это связано с тем, что корпорации реже используют финансовые центры с низким уровнем налогов, но также отражает резкий спад трансграничных инвестиций в еврозоне. Тем не менее прямые иностранные инвестиции – половина посткризисных трансграничных потоков капитала (до кризиса этот показатель был равен 1/4). В отличие от краткосрочного кредитования инвестиции говорят о готовности компаний принимать долгосрочные стратегии для расширения своего бизнеса. Это, безусловно, наименее волатильный тип движения капитала.